Сон Карины

..
       Карина, моя подопечная, видела страшный сон, но испуга-лась уже потом, когда его вспоминала, и это удивительно, потому что вообще-то она охотно пугается чего угодно, а тут и вправду было, чего пугаться.
       Во сне Карина проходила возле кладбища, и там увидела бе-зобразную женщину: высохшую, как мумия, без глаз, и волосы седыми космами; словом, умертвие. 
       Женщина что-то ей сказала, и Карина, не пугаясь, долго и спокойно с нею поговорила, а под конец они даже вместе помолились. 
       Речь у них шла о многих людях, я передам лишь то, что относилось ко мне: женщина сказала, что я не доживу до шестидесяти четырех лет. Контрольная дата – 17 января 2013 года, как раз четыре года и осталось. И как прикажете к этому относиться?
      Карину очень беспокоит, что это было, откуда: от Бога, от нечистого, душа чистилища или же просто сон? – Последнее лучше всего, тогда и вопросов нет. Но сон уж больно реалис-тический и впечатляющий.
       Тогда – душа чистилища? – Но это вряд ли, души чистилища обычно непременно просят, чтобы о них молились, а тут этого не было.
       Тогда, может, от нечистого? – Но эта женщина сама моли-лась, произнесла: «Слава Отцу и Сыну и Святому Духу!»; нечистый этого не скажет.
       Выходит, стало быть, от Бога? – но женщина была уж очень безобразной, разве от Бога может быть такое?..
       Я, как сумел, Карину успокоил, мне, как и ей, больше всего бы подошло считать все это пустой возней из подсознания.
       Но позже, во время Мессы, мне вдруг пришло на ум, что мы не рассмотрели еще одну возможность: это могла быть сама Смерть. Тогда становится понятным и безобразие, и ее готовность воздать хвалу Пресвятой Троице: конечно, «Бог не сотворил смерти и не радуется погибели живущих» (Прем 1,13), это мы, падшие существа, ее создали и привели на свет своим грехом; но, как и все сущее, смерть служит воле Божией, и как она ни безобразно выглядит, но предназначение ее благое – прекращать недолжное существование.
       Вопрос, конечно, остается, а может ли смерть так олице-творяться, принимать такой конкретный облик? – Но, собст-венно, почему же нет? Что мы об этом знаем? А в Средние века люди, гораздо более религиозно одаренные, нежели мы, всегда ее охотно представляли в очень конкретных образах.
      Как бы там ни было, такое соображение заставило меня отнестись ко всему этому серьезнее; конечно, я не стал загодя заказывать собственные похороны в расчете получить сущест-венную скидку, но, во всяком случае, впервые в жизни всерьез задумался о собственном конце, как о реальной перспективе. И то сказать: мой дед скончался именно в этом возрасте, в шестьдесят три года, отец мой умер и вовсе молодым, в двадцать восемь, а дед со стороны матери – и того моложе, не дожил даже до ее рождения. Мама, слава Богу, жива, ей восемьдесят первый год, и чувствует она себя прекрасно, бабушки тоже прожили подольше, но мне-то подобает ориентироваться на мужскую половину своих предков, и среди них я выгляжу настоящим долгожителем. Так что пора принять в расчет предсмертность собственного состояния.
       Собственно, от возраста предсмертность не зависит, люди умирают в любом возрасте, и пятилетний малыш вовсе не гарантирован, что переживет собственного прадедушку. От возраста зависит эту предсмертность осознать. Дело не в том, что в шестьдесят мы ближе к смерти, чем в двадцать пять. Дело в том, что в шестьдесят нам следует уже почувствовать, что сколько бы нам лет ни оставалось, наше состояние все равно предсмертное. Ну, а когда это всего четыре года (условно, условно! А хоть и двадцать четыре, все равно в шестьдесят уже знаешь, как это мало), просто стыдно вести себя по отношению к оставшемуся сроку так же безалаберно, как прежде.
       Надо сказать, это сознание близкого предела освобождает. Теперь ты точно знаешь, на что еще может хватить времени, а на что уже заведомо не хватит. И, соответственно, берешься за новые дела с разбором. И по-другому сортируешь свои желания. И по-другому смотришь на свои мечты. И вообще, все начинает восприниматься по-другому, гораздо радостнее и яснее. Как после долгого пути издалека вдруг повеет морем… Его еще не видно за горизонтом, за теми же холмами, что всегда, но ты по-новому смотришь на свой багаж, на свой обоз, и понимаешь: скоро вот эти вот скрипучие телеги, вот эти вот баулы с чемоданами будут тебе больше не нужны…
       Словом, я очень благодарен Карине за ее сон, что бы он там ни означал на самом деле.