Любите ли вы оперу «Сельская честь» Пьетро Масканьи? — Дивно мелодичную, проникновенную, с изрядной долей драматизма, не побоюсь ее назвать одной из самых пронзительных прощальных нот классической оперы и всей классической музыки вообще, прозвучавшей в самые последние «классические» десятилетия (1890 г.).
Нет, что-то в этом жанре сочинялось и потом, и даже по сей день, вот только говорить об этом как о музыке в том, прежнем смысле у меня язык не поворачивается.
Я спрашивал у своих друзей-музыкантов, действительно ли это музыка, всё то, что сочиняют после Рахманинова, Пуччини, Леонкавалло, того же Пьетро Масканьи? — Они мне отвечали, что да, мол, музыка, и даже сами что-то такое сочиняли, но мне за ними не угнаться.
Масканьи, переживший Гитлера и Муссолини (скончался 2 августа 1945 г.), возможно, соглашался, что для такого века последовавшая за его «веризмом» музыка, наверное, адекватнее. Но речь сегодня не о музыке.
Действие «Сельской чести» происходит на Пасху, однако Пасха в ней играет роль чисто декоративную.
Вот характерный диалог главных героев, Турриду и Сантуццы:
— А, Сантуцца! Сегодня Пасха, почему ты не в церкви?
— Не могу, — отвечает Сантуцца. Ей и вправду не до этого, ей нужно выяснить отношения с Турриду, своим любовником. Выяснение отношений протекает очень бурно, и прерывает его только народ, поваливший из церкви с пением торжественного пасхального гимна. Турриду пользуется суматохой и ускользает вместе с Лолой, прежней своей возлюбленной, теперь замужней женщиной, а Сантуцца остается и даже начинает вести сольную партию в торжественном хоре. А что ещё ей остаётся, когда любовник дал ей полную отставку? — Поёт она о том, что «Господь воскрес в лучезарном сиянии», но слишком близко к сердцу этого не принимает, поскольку, едва допев, доносит на Турриду и его подружку мужу последней, Альфио.
Вот так и происходит действие: на заднем плане Пасха, церковь, поющий хор, однако это просто декоративные детали. Консервативные селяне следуют традициям, смысла которых давно уже не понимают и не помнят, но петь им нравится; а настоящая жизнь вот она, на плане переднем, где бушуют подлинные страсти, где бросают подруг, соблазняют чужих жен и режут насмерть соблазнителей. Зарезать соблазнителя — в том-то и заключается «сельская честь», это о ней звучит проникновенная музыка, и про неё сбираемся послушать и посмотреть мы, зрители, вот уже больше века.
А что Господь воскрес — а! В это мы не верим.
Не верим, даже если ходим в церковь и распеваем в полный голос, как Сантуцца: «Господь воскрес! Господь воскрес!»
В этом для меня главное значение «Сельской чести»: свидетельство, что страсти для нас куда важнее нашей веры, даже если мы на словах её исповедуем.
Такое положение вещей придумал не Масканьи, он его только выразил, к нему претензий нет, и музыку он написал просто чудесную, а слушать ее можно, закрыв глаза и вовсе не следя за содержанием, благо, поют по-итальянски, можно не вникать.
Однако вникнуть стоит. Страсти брали верх над верой, сколько наш мир стоит, и даже чуть пораньше, с первородного греха. Но вот, примерно сотню лет назад, мы с вами, видно, пересекли какой-то рубеж, и наши страсти уже настолько подавили нашу веру, что, если не опомнимся и не встряхнёмся, будет не то, что душу не спасти, но и красивой музыки не написать.
«Сельская честь», одна из самых последних красивых опер на земле, тому порукой.
