«Чтобы мне прозреть…»

_

_

Проповедь на исцеление слепого Вартимея

(Мк 10,46-52)

Когда выходил Он из Иерихона с учениками Своими и множеством народа, Вартимей, сын Тимеев, слепой, сидел у дороги, прося милостыни. Услышав, что это Иисус Назорей, он начал кричать и говорить: Иисус, Сын Давидов! помилуй меня. Многие заставляли его молчать; но он еще более стал кричать: Сын Давидов! помилуй меня. Иисус остановился и велел его позвать. Зовут слепого и говорят ему: не бойся, вставай, зовет тебя. Он сбросил с себя верхнюю одежду, встал и пришел к Иисусу. Иисус спросил: чего ты хочешь от Меня? Слепой сказал Ему: Учитель! чтобы мне прозреть. Иисус сказал ему: иди, вера твоя спасла тебя. И он тотчас прозрел и пошел за Иисусом по дороге.

Не знаешь, чему больше радоваться, удивляться, восхищаться, слушая евангельские тексты, подобные тому, который мы только что услышали.

Прежде всего, конечно, это восхищение благостью Господней, Его могуществом и тем, что Он снисходит к самым малым и убогим, таким, как этот Вартимей, слепой и нищий.

Стоит отметить, что нищета в те времена была самой настоящей, подлинной бедой. Сегодня далеко не каждый, кто просит милостыню, действительно нуждается. Нищенство превратилось теперь в очень прибыльную профессию, и существуют, приходилось слышать, даже специальные колледжи, где за большие деньги обучают этой профессии: как правильно просить, где, у кого, как при этом одеваться и так далее…

Во времена Вартимея это было совсем не так. Он просил потому, что иначе ему просто-напросто грозила голодная смерть. Действительно, слепой, работать не может, богатых родственников нет, и что же остается? — Только просить, сидя у дороги!

И вот Господь, окруженный толпой восторженных почитателей и слушателей, слышит крик убогого, останавливается, подзывает его и выполняет его просьбу: исцеляет, возвращает зрение.

 В этом мы видим образ того, что и Бог-Отец Небесный, восседающий на троне и окруженный хорами Ангелов, слышит, тем не менее, вопли убогих, и приклоняет к ним Свой слух.

 Вот главный урок, который можно вынести из этого евангельского текста, главный, но далеко не единственный.

Прежде всего, мы видим здесь пример того, как следует молиться.

Вот посмотрите: Вартимей, узнав, что мимо проходит Иисус из Назарета, о Котором он уже слышал, как о целителе и чудотворце, начинает громко восклицать: «Иисус, Сын Давидов, помилуй меня!»

 И что же? — Толпа, что окружает Иисуса, пытается заставить нищего молчать! Действительно, мы тут собрались из дальних мест, все люди занятые, основательные, мы хотим послушать Учителя, а главное, сами хотим поведать Ему о наших нуждах, а тут какой-то босяк, голытьба, нищий, смеет отвлекать Его внимание! А ну, заткнись!..

Но Вартимей не успокаивается, не поддается, кричит все громче и настойчивее, и Господь его слышит!

Разве нам с вами не знакома такая ситуация? — Стоит только собраться помолиться, как сразу целая толпа нас обступает и старается заставить нас умолкнуть: толпа наших страстей, желаний, посторонних мыслей, забот, нежданных звонков, незваных гостей… Как трудно бывает их всех перекричать, и как нам полезен пример вот этого Вартимея!

 Однако, как ни странно, Вартимею помогло как раз его несчастье. Он слепой, и он об этом прекрасно знает. Как можно в этом сомневаться? — Слепота неотступно стоит у него перед глазами, никуда от нее не денешься, он точно знает, что лишен чего-то очень важного, и потому кричит и не сдается, настаивает и не умолкает: «Сын Давидов, помилуй меня!» Так самое его увечье служит для него точкой опоры.

Другое дело — мы. Мы-то вовсе не сознаем своего увечья, того, насколько мы, по сути, слепы! Мы не видим Бога, мы не видим правильно друг друга, мы даже самих себя правильно не видим, но при этом совершенно уверены, что мы очень даже зрячие! 

 Ну да, кто спорит, есть и у нас какие-то недостатки, есть и грехи, есть и проблемы, но разве это слепота? — Вон сколько вокруг таких, которые куда слепее! — так мы отговариваемся и не спешим возопить: «Господи! Хочу прозреть».

 Таков еще один урок этого фрагмента: чтобы молиться настойчиво и горячо, следует приложить усилия и осознать, насколько мы нуждаемся в милости Божией и в исцелении.

А вот еще: Иисус, когда к Нему приводят Вартимея, спрашивает: «Чего ты хочешь от Меня?» Казалось бы, странно, правда? — Иисус, Сын Божий, должен был бы Сам все знать, не так ли? Тем более, в других местах Евангелия неоднократно отмечалось, что Иисус свободно читал в человеческих сердцах, прекрасно видел мысли и чувства Своих со-беседников и не нуждался в том, чтобы Ему все подробно раскрывали. Но, собственно, и этого не нужно было; нет нужды быть ясновидящим, чтобы понимать, чего может хотеть слепой — ясно, чего: прозреть!

Но здесь мы получаем новый урок: Бог хочет, чтобы мы в молитве ясно выражали свои желания и чувства не для того, чтобы их узнать — Он знает их гораздо лучше нас самих, — но для того, чтобы мы сами их ясно осознали!

 Поэтому неверно думать, что Бог, дескать, Сам все знает и Сам все даст, если захочет, а просить даже как-то неловко… Иисус не оставляет места для таких сомнений, спрашивая даже Вартимея, собственно, требуя от него, чтобы он определенно выразил свою нужду, свою просьбу.

 И когда мы приходим к Богу, наша молитва должна быть предельно конкретной, мы должны просить о вещах самых определенных, тех, в которых мы поистине нуждаемся, а не стесняться и не робеть: здоровья, так здоровья, богатства, так богатства, если ты действительно хочешь богатства, поступить в институт, значит, поступить в институт, и так далее. Прямо и настойчиво. Исполнит или нет, это уже, конечно, Его дело, но если даже не исполнит, то только потому, что имеет в виду для тебя нечто гораздо лучшее, чему исполнение твоей просьбы могло бы помешать. Но как ты об этом узнаешь, если не попросишь? — А стесняться и робеть пред Богом значит оскорблять Его, потому что стесняются и робеют тогда, когда не верят в доброту и любовь того, с кем разговаривают.

 Таковы уроки этого евангельского фрагмента. Удивительно, правда? — Каких-то двенадцать строк, а столько всего содержат! А ведь можно было бы размышлять и дальше, уроки далеко не исчерпаны, и только рамки проповеди заставляют нас остановиться.

 Вот какой это исключительный текст — Евангелие! Такая простота, такая краткость, и вместе с тем такая поучительность! 

 И вместе с тем — это не просто нравоучение, но живой рассказ о фактах, от которого так и веет достоверностью: все эти мелкие детали, которые выдают в рассказчике непосредственного свидетеля. 

 Во-первых, имя слепого: Вартимей, сын Тимеев. Евангелист знает его по имени, знает, что называется, лично. Или еще деталь: когда Иисус зовет его, он встает и сбрасывает с себя верхнюю одежду. В те времена этот жест означал величайшее почтение к тому, к кому обращаешься: верхняя одежда это символ достоинства, определенного положения, а сбрасывая ее, я как бы отрекаюсь перед тобой от всякого достоинства, признаю, что по сравнению с тобою я ничто. 

 Все эти мелкие детали сами по себе являются печатью подлинности евангельского текста. Никакая другая религия в мире не располагает подобными текстами, всегда налет какой-то сказочности, фантастичности, даже когда рассказывается о событиях, имеющих статус исторических.

 Только в нашем Священном Писании, и Ветхого, и, в особенности, Нового Завета, мы наблюдаем эту точность, конкретность и емкость, которая бы сделала честь любому репортажу, но которой в обычных репортажах мы не встретим.

Здесь я хочу напоследок провести одну параллель.

В Евангелии от Луки, в пятой главе, стихи 4-11, рассказывается о чудесном улове рыбы. Иисус говорит Симону Петру: «Отплыви на глубину и закинь сеть для лова». Симон отвечает: «Наставник, мы трудились всю ночь и ничего не поймали; но по слову Твоему закину сеть». А когда закинули, поймали так много рыбы, что даже не могли вы-тащить сеть в лодку. Увидев это чудо, Симон Петр припал к коленям Иисуса и сказал: «Выйди от меня, Господи! потому что я человек грешный». Ибо ужас объял его и всех, бывших с ним, от этого лова рыб, ими пойманных.

Почему же ужас объял его только теперь, ведь это было вовсе не первое чудо Иисуса, которое он увидел? — До этого Иисус уже исцелял при нем больных, изгонял бесов, да и собственную тещу Петра мгновенно исцелил от горячки! Это не говоря уже о превращении воды в вино и многого чего еще… Но «прошибло» Петра именно теперь, при виде чуда с небывалым уловом рыбы. Почему? — Да потому, что Петр был рыбак, он прекрасно знал, как рыба ловится и как она не ловится, это все было в сфере его компетенции, и он впервые сумел, что называется, «профессионально» оценить масштаб того, что происходило у него перед глазами… Он ведь не был ни врачом, ни виноделом: ну, исцелил, ну, воду в вино превратил… Чудесно, конечно, удивительно, но — мало ли, как там у них, у специалистов, бывает, мне-то откуда знать? Другое дело — рыба. Тут я сам специалист, тут я сам точно знаю, что бывает, а чего не бывает, и я точно знаю, что такого — не бывает! Оттого и ужас.

Я привел этот пример потому, что хочу, как уже сказал, провести одну параллель. Не в том смысле, что сравниваю себя с Апостолом Петром — смешно бы было сравнивать! Но одно основание для параллели у меня есть: как и у Апостола Петра, у меня имеется светская специальность, по первому образованию я филолог, и работа с текстами — моя профессия. 

Так вот, я очень хорошо знаю, как люди могут писать, и как люди писать не могут. Так, как написано Евангелие, люди не пишут, потому что сами по себе так писать не могут. Ничего похожего во всей мировой литературе нет. Для меня, для человека, искушенного в текстах, подобно тому, как Петр был искушен в ловле рыбы, очевидно, что здесь не обошлось без помощи Божией, без чуда Божия. Вот почему это — Слово Божие. И вот почему мы должны его слушать со вниманием, благодарностью и любовью. Аминь.